1
БАБУШКЕ С ГОЛУБЯМИ
Зачем у церкви кормишь голубей
десятки дней, а может, сотни дней,
их стадо темноликое считая?
Как будто ты перед вратами рая
стоишь среди стенаний и теней.
Век двадцать первый?!. Но таков ли век,
когда ничто кругом не изменилось?..
Затон машин?.. То конница ютилась.
И так же гордо смотрит человек,
что на посту у серого столба
(сейчас — метро, тогда — у въезда в город).
И тот же души прошибает холод,
и та же с неба плещется вода.
Я знаю: с голубями говорить
куда верней, чем с сотнями прохожих.
Мне от тебя, на время не похожей,
еще вернее хочется разбить
тот мир, где все банально, все — не то:
вполоборота, вполуправду что ли..,
Давай сегодня сменим наши роли:
я буду с голубями, ты — в манто
пойдешь домой, улыбку нацепив,
спокойный тон… Возьмёшь вино на ужин.
Есть голуби, они над миром кружат.
Есть дом, в котором ждет тебя никто.
Давясь тоской и времени дичась,
спешу к себе — в тебя гляжу устало.
У церкви ли, в дому — различий мало:
единая у всех на свете связь.
Чем дальше в годы — тем сильней тоска,
тем проще ощущение от бездны,
куда исчезли горы и века,
исчезнешь ты, а после — я исчезну.
2
Я УСТАЛ
— Я устал! — Кому, какому свету?!.
Здесь кричишь хоть тысячам, хоть стам —
не дождешься, дядечка, ответу,
даже если до смерти устал.
Думаешь, в глазах блатных прохожих
есть хоть грош звериного родства?! .
Не поможет, дядя, не поможет!
Твой укор почти до озорства.
За Садовым душу схоронили,
за Могильцы сердце увезли.
Эти люди многое забыли,
что б другие люди не смогли.
От Китай-городского проезда
до Покровки — сырость мостовых.
Дядя, здесь особенность уезда
вдрызг живущих — только не живых.
Пясть метро и узость километра
до бульвара, ширость — до Кремля.
«Я устал!» — здесь для дождя и ветра
и других убогих, может, для.
У Москвы церквей необозримо!..
У людей забот невпроворот.
Дядя, им, поверь, бегущим мимо,
тоже б приоткрыть сегодня рот,
закричать без дела и без толку
(скольким эта фраза режет грудь):
«Я устал!..»... С отчаянностью волка,
хочется весь мир перевернуть.
«Я устал! — кричи, пока есть мочи,
за нас всех, не смеющих вскричать.
Тяжело мне, дядя, стало очень
эту жизнь, как заново, начать.
Что поделать нам, бегущим мимо
времени, пространства, забытья?!.
Ты кричишь — а мне необходимо!
То не ты кричишь сегодня — я!
3
БРОДЯГА
Он ночью молчал, все сильней утопая в песок,
а море гремело, как будто желало укрыть.
И тучи неслись — будто стаи китов — на восток.
И было неясно: зачем еще надобно жить.
Но утром прибилась собака, прижалась под бок,
и точно такой же бродяга сказал: "Закури!"
И он закурил, хоть ему и казалось: не мог.
И стало вдруг ясно, зачем еще надобно жить.
А море шумело... И рядом присев на песок,
бродяга вдруг вспомнил: "А я, ты представишь, забыл,
как это: по дому идти — и не выпачкать ног,
как в ванной лежать... А ты дома когда еще был?"
И вместе решили по миру теперь кочевать...
А море шумело... И стали налаживать быт.
Из досок, забытых в порту, сколотили кровать
и полог над ней из фанеры сумели разбить.
Я слушала море… А слышала их голоса.
А рядом машины гремели по скатам дорог.
В них ехали люди, свои охраняя сердца
от горя, печалей и дюже ненужных тревог.
Но вот в чем загадка: я знаю, не каждый бы смог
из них свой последний огарок чужим предложить.
Еще — утверждать, уносясь по изгибам дорог,
что он не один,.. и зачем еще надобно жить.
4
А его ведь тоже любила мама
и, если жива, то, как прежде, любит.
А он сидит на асфальте —
больной, упрямый —
и его избегают люди.
В его сумке дыра
и торчат по бокам карманы,
как неловкие швы,
что скрывают открытые раны.
А он, как был,
так и остался ребёнком,
брошенным в поле жизни,
большим котенком.
И ему непонятно,
за что его гонят из стаи,
ему неприятно,
что все от него устали.
А он сидит на асфальте,
больной, упрямый.
И, если жива,
его все еще любит мама.
5
Чужих людей не бывает.
Бывают чужие шапки,
дачи или перчатки,
чуждые города.
Чужих детей не бывает —
слышите — никогда.
Чужих людей не бывает!
Не бывает чужих детей!
И бед чужих не бывает,
и даже чужих затей.
Мира коснувшись нашего,
к сердцу спешат они.
Сердца не бойтесь вашего,
боли его, любви!..
Не спешите другого
поранить стужей
взглядов или речей
(всем нам когда-нибудь
будет хуже
в бездне земных ночей).
Дайте руку ему —
и взойдут в его сердце цветы
и порадуют небо
пестрыми лепестками.
И будем жить в мире
из света и доброты.
Не надо держать
хорошее под замками.
Не бывает на свете чужих людей!
И чужих детей — вы слышите — не бывает.
Не бывает на свете плохих людей —
бывают лишь те, о ком забывают.
Автор: Александра Ирбе
2016 - 2018 гг.