Сортировка по дате

ДОМУ

ДОМУ

1

ОБЛАКО ПОКОЯ

Меня пленило облако покоя
такой неотвратимой высоты,
что кажется — дом несся над рекою
а в этом доме были я
и ты,
что все вокруг кружилось и смеялось —
но только называлось тишиной.
И я одна над миром оставалась —
но ты над миром тоже был со мной.

А дом?.. А дом?.. Он две руки подставил —
две комнаты, чтоб я за них взялась.
Он тоже улыбался и лукавил,
и несся вдоль сугробиков, смеясь,
и вдоль змеи — во льду затихшей речки,
от всяческих раскаяний и бед,
а на его заснеженном крылечке
виднелись твой и мой застывший след.

Дом был в восторге, что к нему явились,
что так, с лихвой, в нем огоньки зажглись,
что удивившись, так в него влюбились,
в его покой и отчаянье и жизнь,

что даже книги серые на полке,
что даже гулкий звон усталых стен
рождали неожиданно и колко
неведомое чувство перемен.

И радостно мне жить в ожившем доме,
лишь прыткости его страшась слегка,
под звоны ветра покориться дреме
и твоему: "Ну ты поспи, пока!"

…Пока-пока по миру дом летает
и нет предела звучной тишине,
пока на кухне чайник остывает,
но — остывая — помнит обо мне.

2

КОММУНАЛКА

Я хожу с потускневшим лицом,
потому что живу с подлецом.

Нет, ни с мужем, ни с черствым отцом,
а с соседом в лихой коммуналке;
в сером доме с шикарным крыльцом
и с помойкой в готической арке.

Говорят: «Коммуналка мертва!».
Только лживы такие слова!

В нашем доме, как будто в Содоме,
все живет,
светлых радостей кроме.
Бесконечные крутятся страсти:
зависть, злоба, желание власти.
За кастрюли воюем на печке,
бестолковые мы
человечки.

Мой сосед — алкоголик и бабник:
если что-то случится – дерябнет,
если кто-то ему что-то скажет —
кулаком со всей одури вмажет.

И соседка – пропойца и шлюха —
все к дверям прижимается ухом.
Нет... Она-то ни с кем не скандалит.
Суп под утро в половнике варит.
Просыпается с ликом мегеры,
если кончились все кавалеры.

А за стенкой хирурги лепечут,
что всю жизнь этих идолов лечат...
Дома,.. в морге – все схожие морды.
Наша жизнь – клокотанье аорты.
Мировые решаем задачи:
кто на что сколотил себе дачу,
кто ведро своровал, кто пеленку,
кто дал водки грудному ребенку.

А хирург год двадцатый мечтает:
«Коммуналки Господь расселяет!»

Уже выросли дочки и внучки,
поколенье четвертое кошек,
а в сознанье его хоть бы тучка,
хоть сомненья мельчайший горошек?!

Свято верит в чудесное "завтра"...
Только жаль: я не верю нисколько
и под строчки бездушного Сартра
в третий день наблюдаю попойку.

В нашем доме с шикарным крыльцом
ходят все с посеревшим лицом.

3

ПЕРЕЕЗД

Переезжают заполночь соседи,
навеки покидая старый дом.
И старый дом,
как будто в час последний,
дубовой дверью хлопает с трудом.

Молчит окно,
покрывшись сонным мраком,
и люстра в поседевшем хрустале.
И уезжают люди виновато
на встречу новой жизни и земле.

С соседями не стану я прощаться:
увозят память, прошлое кляня,
но начинает дом меня бояться,
и начинает слушаться меня.

Фургон отъехал.
Собирают вещи
еще с помойки нищие в ночи.
И смотрит вдаль — почти по-человечьи —
чердак-труба — остаток от печи.

Но там, вдали, виднеется иное.
И слава богу, что не сносят дом;
К нему машины черною стеною
спешат в ночи — мигают за окном.

И новые уже владельцы просят
рабочих старый дом пообновить.
Мешки с цементом, ведра с краской вносят.
И дом опять предполагает жить.

Как жаль: дома и люди так не схожи.
(С полсотни лет — а с чистого листа.)
И прежние не смогут люди тоже
начать жизнь там, где пала пустота.

С соседями не стану я прощаться,
но каюсь: я питаю зависть к ним,
что так легко умеют расставаться
с неповторимым прожитым своим!

4

ПРАЩУР

На станции, где свет давно погас,
где поезда и лошади не ходят,
дом пращура еще встречает нас,
глазницами в ночи пустынной водит.

Он был вокзалом, детским садом был,
а раньше — в допотопную эпоху —
в нем пращур мой винца попить любил,
а за винцом и каялся, и охал.

В чем каялся?.. Теперь уж не поймем.
О совести его давно забыли,
а вот, что дом построили при нем,
что табуны рысцов и русских были,

то помнят все из рода моего
и каждый год печально приглашают:
«Поедем, дескать, навестим его,
пока о нем еще в округе
знают»
____

Так велика же память у сельчан?!
Домишка три от прежнего поселка,
каскад берез да кладбища курган,
на месте магазина — сруб-плетенка,

но крепко помнят: застрелился дед,
мой пращур и строитель дома то бишь,
когда увел табун не раб-сосед,
а те, кого кнутом не остановишь

и револьвером тоже не возьмешь,
красногвардейцы — смелая бригада.
В тот день по дому пробегала дрожь,
а из людской кричали вслед: «Не надо!..
Куда ведете?.. Нас прокормит кто ж?»

Лошадкам сена выдали в запас,
бока и морды тряпкой натирали,
и лошади себя
в столь страшный час
важнейшими на свете ощущали.
____

За домом, что когда-то был вокзалом
и детским садом, и именьем был,
всю ночь моя прабабушка лежала,
когда прадед на небо уходил.

Из револьвера застрелился вскоре,
как увели с крыльца его табун:
не выносил ни слабости — ни горя,
ни клокотанья в сердце ржавых струн.
____

На станции, где свет давно погас,
где колея, поросшая травой,
я знаю, в летний час и в зимний час
по шпалам бродит гордый прадед мой.

Он круче дома на земле стоит,
пусть столько лет в аду или в раю,
и дом, быть может, вскорости сгорит,
но только он останется в строю.

И будет жить, как эти дерева,
что смотрят в небо —
хоть за веком век, —
а все под ними теплится трава,
а все их ветви радует рассвет.

Но час придет — и возродится дом
на месте том,
где голых ставен стук.
И станет прадед ангелом при нем.
Так разомкнется и замкнется круг.

Автор: Александра Ирбе

2014 - 2015 гг.